Holywars

гость пишет:

цитата:

Сейчас даже жалею, что не зачел в свое время этот текст, было бы интересно сравнить, как именно была ролевка интерпретирована, не из-за возникшей проблемы, а просто интересно

У нас все записано, анон, держи ))

Скрытый текст

1. Название: Чайка
Автор: fandom JRRT 2012
Бета: fandom JRRT 2012 и анонимный доброжелатель
Размер: мини, 1984 слова
Пейринг: Феанаро/Иримэ
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17(кинк!)
Примечание: инцест, нон-кон
Для голосования: #. fandom JRRT 2012 - мини "Чайка"

Иримэ сама не знала, отчего именно сегодня она решила поговорить с Феанаро. Не так давно, видя как хмур любимый брат Нолофинвэ, она упомянула имя старшего и предложила прийти к нему первой, но Ноло нахмурился ещё больше и посоветовал не пытаться связать то, что разрублено.
Наверное, любая другая эльфийка, тем более – наполовину ваниэ, послушала бы совет брата, любимого и уважаемого, пожалуй, даже больше отца и матери. Но не Иримэ. Иримэ никогда не отступала, раз что-нибудь решив.
И пусть она редко навещала дом Феанаро, она отправилась туда без малейших сомнений, пусть и очень смутно представляя, о чём она сможет говорить и чем это может закончиться. Пройдя тихий просторный двор и никого не встретив, она услышала шум в кузнице и поспешила туда.

Феанаро был так увлечён работой, что не заметил открывшейся двери. Шумели меха, раздувая огонь. Сам мастер, одетый в кожаный фартук, работал молотом по наковальне, и в этом шуме что-либо услышать было сложно, поэтому Иримэ громко окликнула:
– Здравствуй, Феанаро!
Тот обернулся, исподлобья глянул на сводную сестру, ничем не выдавая своего удивления, и коротко поздоровался.
– Не ожидал меня увидеть? – спросила она и продолжила, не дождавшись ответа:
– Не помешаю?
Феанаро взглянул на наковальню, потом на Иримэ и пожал плечами.
– Ты ко мне? Раз так, присаживайся. Или пройдём в дом?
– К тебе, – не стала скрывать она. – Пожалуй, лучше останемся здесь: просьба, с которой я пришла, касается твоей мастерской.
Феанаро улыбнулся и подвинул гостье плетёное кресло, странно-уместно смотревшееся в этом царстве огня и металла.
– Спасибо, – Иримэ присела на краешек. Пока всё шло хорошо, но ей всё равно было немного неуютно – она не привыкла разговаривать с Феанаро наедине. Но недаром её вторым именем было «Лалвэндэ» – «смеющаяся»: она решила отогнать дурные мысли и легко встряхнула каштановыми волосами.
– Скажу прямо – я пришла к тебе с просьбой.
Феанаро вопросительно поднял бровь.
– У меня теперь есть возлюбленный, – откровенно призналась девушка, прямо глядя на брата. – Не думаю, что тебе это интересно, но не сказать не могу. И теперь я хочу сделать ему подарок. Я соткала плащ, но хотелось бы украсить его красивой фибулой. Конечно, я могла обратиться и к отцу, и к Нолофинвэ, но лучше тебя нет мастера среди эльдар, – она говорила без тени лести, твёрдо и уверенно.
Феанаро кивнул. Он любил, когда просьбы формулировали чётко и ясно, как теперь.
– Скажи, а как ты представляешь себе эту фибулу? Есть какие-то пожелания? И я хотел бы взглянуть на плащ, для которого эта фибула предназначена. Надеюсь, ты захватила его с собой?
– Да, захватила, – Иримэ достала из полотняной сумки, висевшей у нее через плечо, сверток и развернула его. Плащ был из тонкой крашеной шерсти, тёмно-синий, с каймой из серебристой нити – простой, но красивый.
– Я бы хотела серебряную фибулу в форме птицы, – сказала она. – Чайки, скорее всего.
– Чайки? – переспросил Феанаро. – А плащ будет морем? Или небом?
– Морем, – чуть смутившись, ответила Иримэ. – А кайма на нём – как пена на синих волнах.
Феанаро взялся за край плаща, где была кайма, и развернул его, чтобы лучше видеть.
– Чайка, море, серебро... твой избранник – тэлэро? – спросил он и, не дожидаясь ответа, вытащил из пачки набросков чистый лист и принялся быстро водить по нему карандашом. На листе появилась стремительно летящая чайка, держащая в клюве длинную рыбу-иглу. Точнее, не иглу, а иголку фибулы. Феанаро показал картинку Иримэ.
– Так?

Иримэ наблюдала за карандашом, мелькающим в руке брата, как будто зачарованная этим зрелищем.
– Ты сам стремительный, как чайка, – улыбнулась она и тут же, смутившись, перевела разговор. – Да, так. Феанаро, это удивительно. Как тебе все удается?
– Я не чайка, – мимолетно огрызнулся Феанаро и продолжил заинтересованно. – Размер вот такой. Если подходит, то... – он задумался на мгновение, – приходи забирать через пять дней. Чем отдаришь?
– А что ты хочешь? – чуть прищурилась Иримэ.
– Я много чего хочу... – усмехнулся он. – Ты ведь часто бываешь у моря?

Иримэ пристально посмотрела на Феанаро, пытаясь понять, просто ли он спрашивает о ее пребывании у моря или с тайной издевкой. Но решив не заострять на этом внимание, просто ответила:
– Конечно, часто. Ты ведь сразу понял, что мой возлюбленный – из тэлэри. Я сейчас нередкий гость в Гаванях. Тебе что-то принести оттуда?
– Меня интересует янтарь, – просто ответил Феанаро.
– Тебе он нужен для украшений или что-то иное планируешь с ним сделать? – Иримэ заинтересованно взглянула на брата
Феанаро загадочно пожал плечами.
– И украшения, и не только.
– Тогда принесу. Тебе как можно больше нужно, да? Я слышала, что янтарь приобретает свою красоту после шлифовки, это верно?
– Вёдра янтаря мне не нужны, – усмехнулся Феанаро, – но от средних размеров кувшина я бы не отказался. Он бывает красив и необработанным, но я не знаю такого камня, который не выиграл бы от шлифовки и полировки.
– Я тоже не думаю, что при всей холодности ко мне ты заставишь меня таскать камни ведрами, – Иримэ улыбнулась в ответ. – Но, я, похоже, тоже не лучшая родственница – совсем не спросила про твою семью. Как поживает Нерданэль? Как твои сыновья? Я спрашиваю не просто из вежливости, – серьезно заметила она. – Просто совсем забыла за своей просьбой.

Феанаро наклонил голову на бок и внимательно посмотрел на сводную сестру.
– Так ты пришла за фибулой или за семейным теплом?
Иримэ ничем не выдала своего волнения, охватившего ее под серьезным взглядом Феанаро.
– Поверь, фибула – не предлог, – ответила она. – А тепла мне хватает дома. Правда, – она чуть помедлила, на мгновение опустила взгляд, но потом снова смело глянула на сводного брата, – правда, отец был бы более счастлив, если бы ты чаще навещал его.
– Я думаю, мы с отцом разберемся сами, – ответил Феанаро холодно и взял в руки лист с наброском. – Ты уже всё сказала?
Иримэ прищурила глаза. Сейчас она больше напоминала Финвэ, нежели Индис.
– Если честно, то не все, – смело ответила она. – Я же вижу, как батюшка беспокоится из-за тебя, я не могу оставаться безучастной, пойми!
Феанаро прищурил глаза в ответ. Сторонний наблюдатель сказал бы, что движение было ровно таким же, как и у Иримэ.
– А тебе не кажется, что это не твое дело?! Жаль, что тебя не научили хвалёной ваньярской вежливости.
– Я наполовину нолдэ, надеюсь, ты не забыл?! – резко ответила она, но потом смягчила тон. – Я не пришла затевать ссору, Феанаро, хотя с нашими характерами это очень легко. Допусти просто на мгновение, что я и мои братья любим Финвэ не меньше, чем ты. Ты отказываешь нам в этом праве?
– Я всё помню, – ледяным тоном ответил Феанаро. – И не считаю, что ты вправе вмешиваться в чужие отношения. Я ведь не вмешиваюсь в ваши, в вашем доме. Так оставьте мне моего отца, мы с ним разберёмся сами. Третий здесь – лишний. И четвёртый с пятым тоже.
Иримэ чуть вздрогнула от холодного тона Феанаро, но с места не двинулась. Она действительно была более нолдэ, чем ваниэ.
– Ты, наверное, хочешь, чтобы я ушла, – спокойно ответила она. – Но я не могу не задать тебе еще один вопрос – что должно произойти, чтобы ты принял Индис и выбор Финвэ?
– Раз уж ты знаешь, чего я хочу, может, ты знаешь ответ на свой вопрос? – Феанаро презрительно изогнул губы. – Впрочем, если бы ты знала, ты бы не задавала его.
– Не знаю, – спокойно подтвердила Иримэ, но это спокойствие было только внешнее. – И ответ я могу услышать только от тебя. И ещё, – она вздохнула. – Не говори со мной так презрительно, я ведь твоя сестра.
– Скажи, пожалуйста, зачем ты пришла в мой дом? – Феанаро, до того стоявший прямо у своей наковальни, в некотором отдалении от сестры, теперь подошёл к ней вплотную. От него пахло дымом и раскаленным железом, и Иримэ даже как будто ощутила на своих губах металлический привкус.
– Сделать мне пару ценных замечаний? Испортить мне настроение? Устроить скандал? И потом жаловаться, что я невежлив и негостеприимен? Если тебя не предупреждали – я таков, когда кто-то лезет в мою жизнь без приглашения. И тебе сейчас действительно лучше уйти.
– Я никогда не говорила и не скажу о тебе ничего плохого. И я ни разу в жизни ни на что не жаловалась, – гордо вскинула Иримэ голову, чувствуя лёгкое головокружение от жара, который, казалось, усилился с приближением к ней Феанаро.
– Если ты того желаешь, я уйду, но это не значит, что я не приду еще раз. К тому же я не могу уйти, не сказав тебе истинную причину моего визита, раз уж ты пожелал ее знать, – ее голос заметно потеплел, а тон стал мягче. – Я хотела пойти к Мириэль в садах Ирмо. Я никогда ее не видела и думала, что, увидев мать, я смогу лучше понять ее сына. И я хотела, чтобы ты меня сопровождал.
– Ты хотела? – глаза Феанаро сверкнули, и Иримэ даже отшатнулась, но он грубо хватил её за руку. – Ты вообще понимаешь, о чем просишь? В Лориэне лежит только тело, что можно понять, глядя на внешние черты? Ты видела у Ауле выставку диковинных минералов? Мне иногда кажется, что я такая же диковинка, и все ходят на меня глазеть. Взгляните, вот тот, чья мать беспробудным сном спит в Лориэне! А некоторые, вроде тебя, смеющаяся дева, – Феанаро криво усмехнулся, – ещё и думают, что раз они снизошли до беседы о моей матери со мной и решили проявить к ней вдруг хоть какой-то интерес, то я должен падать ниц или бежать за ними вприпрыжку за одно то, что они соизволили со мной об этом заговорить!

Ярость закипала в нем, всколыхнувшись костром до самых звезд, и так же неожиданно опала. И лишь в глазах Феанаро затаился опасный огонек, не согревающий, а разъедающий, оставляющий ожоги на коже. Под его взглядом, кажется, плавилась кожа, расползаясь чернеющими ошметками, и Иримэ сделала еще один шаг назад, наконец, понимая, что пришла зря, и уж тем более зря завела об этом разговор.
– Я… пойду, – коротко выдохнула она, потому что дыхание перехватило, будто обжигающая ладонь легла на шею, сжимая. Феанаро был слишком, слишком близко, настолько, что его горячее дыхание касалось высокого лба сестры, а та, замерев, боялась пошевелиться. Все это было очень опасно.
– Не пойдешь, – сильные пальцы сомкнулись над локтем, причиняя немалую боль. Феанаро разозлился, и успокоить его не мог уже никто. Казалось, любая попытка остудить его пыл приведет лишь к тому, что брат зашипит, подобно мечу при закалке, и обожжет паром. – Ты останешься здесь столько, сколько я того пожелаю.
Он толкнул сестру в плечо, и та, оступившись, рухнула на наваленные шкуры для бурдюков.
– Феанаро, – постаралась сказать эльфийка, но слова застряли у нее в горле, а широкая ладонь, соленая на вкус, легла на ее губы. И, спустя мгновение, обрушилась на лицо сокрушительным ударом. Голова девушки беспомощно метнулась, а из разбитой губы засочилась алая кровь. На серебряном шитье платья расцвел небывалой красоты цветок, живущий своей жизнью от того, что грудь Иримэ вздымалась: она пыталась надышаться, ловя воздух разбитыми губами.
– Феанаро, брат! – но это лишь сильнее его разозлило, и с треском разошлось платье сестры, вдруг ставшей такой беззащитно-белой, с непокрытой грудью, к которой она вскинула руки в попытках защититься. Но Феанаро, как обезумевший зверь, рвал, и мятые куски темно-синей материи с торчащими нитками летели на вытоптанный пол его мастерской.

Обнаженная, с загнанными глазами нежного зверя, Иримэ была прекрасна, хоть и оставалась его сестрой. Но нет, и это не силах уже было остановить заведенного эльда. Его сильные пальцы оставляли наливающиеся багровым цветом следы на бедрах девушки, когда он развел их в стороны, и тесно прижался и вошел - плавно, спокойно и решительно, как входят в Гавани распахнувшие свои лебяжьи крылья корабли, сорвав с губ сестры обреченный стон боли, отразившийся в ее беззащитных глазах. Эта гонка была недолгой, но болезненной для обоих, злые, до крови, толчки Феанаро алыми вспышками отдавались в угасавшем сознании эльфийки. Светлые ресницы дрогнули, когда она приподняла веки, шевеля рукой и осторожно накидывая на колени разодранную юбку, но на этом муки Иримэ не окончились: к ней вновь шел брат, сжимающий в руках щипцы. Между зубьями был зажат перстень, раскаленный докрасна.
– Феанаро…– прошептала девушка, подбирая юбку и стараясь отползти от него. Но нет, Смеющаяся сейчас была Плачущей, Горестной и Жертвенной.
Острая боль пронзила все ее тело: к правой груди, прямо поверх соска, прижалась печатка. Металл входил в тело послушно, как в масло, и крик Иримэ перекрывал тихое шипение, с коим расходилась в стороны нежная кожа. Запахло мясом, и крик вдруг умер, став незаметным, негромким, больше похожим на скулеж раненого волка.
Совсем бесшумно Лалвэндэ вздрогнула, когда перстень, оставив на себе небольшой кусочек кожи, отстранился. На ее груди полыхала, прожигая едва ли не до самого сердца, восьмиконечная звезда.
– Иди, – Феанаро равнодушно бросил ей холщовый мешок. – Иди, облаченная в обноски. И смейся.
Смейся.